гусары, молчать...

Из вчерашних находок на блошином рынке:



Художник П. Носов, 1956 г.

Портобелло

Блошиные рынки суть праздник души и именины сердца, это известно почти всем. Не всем, правда, известно, что истинным paradise terrestre для алкающих грааля является базар-вокзал на Удельной, протянувшийся от железнодорожного переезда до бедлама имени Скворцова-Степанова. Старые открытки, серебряные сахарницы, потрепанные галстуки и раздетые куклы мирно уживаются с лыжами, хрустальными вазами и сантехнической арматурой. Вязаные салфетки, связки пуговиц, сломанные брошки, немецкие каски, советские медали, грамофонные пластинки, олимпийские мишки, пивные бутылки, старые радиоприемники - список можно продолжать до бесконечности. На Удельной продается все - или почти все - что в принципе может быть продано. В разные времена из куч рухляди и антиквариата мною были выужены среди прочего - картонные елочные игрушки, пара фарфоровых статуэток, соломенная театральная сумочка и жестяные подставки под напиток, который один из персонажей русской литературы именовал "Ванькой-гулякой". Вчерашний наш набег туда со sposobnaya тоже принес свои плоды. Причем в прямом смысле:

( Плод )

Ну и еще ( пара трофеев )

Не удержалась я и в Лондоне, и в один из выходных порысила на Портобелло. Похвастаться, правда, нечем, поскольку Портобелло - это не Клондайк, и что стоит больших денег - то действительно стоит больших и даже ещё бОльших денег, а что не стоит - то и впрямь есть всяческий и всевозможный трэш, преимущественно кустарный или девятнадцативековый, так что и говорить о нём скучно. Готова согласиться, впрочем, что мне просто не повезло с днём или что я всё проспала. Зато получила уникальный экспириенс - почувствовала себя молью. Из лавки винтажных платьев, щедро благоухающих нафталином, вышла пошатываясь. Так что, в общем, ничего особенного я с Портобелло не вывезла, только песочные часы да вот еще - ( четыре воспоминания )