![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
загадки виртуальных путешествий
Курьезы и выверты средневекового символического сознания не перестают удивлять современного человека, воспитанного в сугубо материалистическом духе. Скажем, хорошо знакомый историкам искусства феномен ряжения давнишних исторических или легендарных персонажей в современные художнику костюмы. Или помещение их, этих самых персонажей, в современные интерьеры. Или вот этот город вдалеке, в котором любой, мало-мальски знакомый с предметом, немедленно опознает не абстрактный Небесный Иерусалим, а вполне земной и конкретный Брюгге с его характерными башнями.
Мастер легенды о св. Люсии. Мадонна в розовом саду. 1475-1480.
Тот факт, что позднесредневековые граждане весьма склонны были трактовать места своего обитания как воплощение Небесного Иерусалима, довольно хорошо известен. Но знать и понимать - это все же две разные вещи. Знать можно о чем угодно, но вот чтобы действительно понять, каким образом в тогдашнем сознании функционировала идея о взаимозаменяемости Иерусалима и любого европейского города, - надо таки приложить некоторое усилие. Собственно, немалую роль в том, что позднесредневековые граждане не страдали от когнитивного диссонанса, свято веря в свою прописку по адресу: Небесный Иерусалим, до востребования, сыграло одно религиозно-философское течение, зародившееся в Северной Европе в конце XIV века и в короткие сроки охватившее на местности все прогрессивные умы, в том числе и художественные. Удивительная вообще вещь - увидеть, как отвлеченная абстракция обретает наглядное выражение, идея растекается краской по холсту, мысль воплощается в зримой форме. Доктрина называлась Новым благочестием, Devotio Moderna, и среди прочего всемерно поощряла верующего к тому, чтобы в процессе чтения Священного писания переживать все описанные события так, словно бы они происходят здесь и сейчас, в его самом что ни на есть непосредственном присутствии. И даже порой при его непосредственном участии.
Миниатюра из рукописи произведения "Диалог герцогини Бургундской с Иисусом Христом", представляющая Маргариту Йоркскую (третью жену Карла Смелого) в образе Марии Магдалины из Noli me tangere, и притом не в саду, а в интерьере герцогской опочивальни - она как раз об этом.
В рамках Нового благочестия были разработаны и иные любопытные молитвенные практики, в частности, "воображаемое паломничество". В отличие от обычного среднестатистического паломничества, то есть личного похода пешком или транспортным средством к святому месту, паломничество воображаемое подразумевает исключительно путешествие души, когда благочестивый средневековый гражданин, читая книгу типа Библия или специальный vademecum, он же путеводитель по святыням, ментально переносится к месту действия и переживает все как наяву. Именно о такого рода паломничестве повествуют две знаменитые миниатюры из Часослова Марии Бургундской.
За окном, возле которого сидит погруженная в благочестивые размышления герцогиня, открывается не обыденный пейзаж, но своего рода надмирное сакральное пространство, в котором она - во исполнение своих чаяний - оказывается перед лицом девы Марии, будучи силой молитвы и воображения перенесена из земного окружения в "духовный парадиз".
На второй миниатюре самой Марии уже нет, - точнее, мы как бы смотрим на происходящее ее глазами, поскольку сцена, разворачивающаяся за окном, создана ее воображением. Часослов, лежащий справа, раскрыт на молитве о распятии - именно это чтение стало импульсом к "воображаемому паломничеству" юной герцогини в Иерусалим, где распятие Иисуса предстает перед ней во всей своей драматичности. Нечеткое, полустертое изображение в книге - своеобразное свидетельство того, что никакое искусство не в силах передать яркости умозриельных впечатлений.
Но, впрочем, совсем уж воображаемые паломничества - это была опция для особо продвинутых пользователей; тем же, кто попроще, все же требовались какие-то ориентиры на местности и прочие данные непосредственно в ощущениях объекты. Отсюда и возникает удивительный феномен, который можно назвать Translatio Hierosolymae, "перенос Иерусалима", когда всякий уважающий себя населенный пункт начинает воображать себя Urbs Sacra и щедрой рукой крепит к рассеянным по местности достопримечательностям соответствующие ярлычки для большей внятности. Так развивается новый тип паломничества - перформативный.
Например, монахини из обители Wienhausen выпускали для собственных нужд маленькие путеводители, которые позволяли им совершать паломничества в Иерусалим в пределах монастырских стен.
Церковь, кладбище, лазарет и прочие здания, пространства и объекты наполнялись новым религиозным содержаниям, трансформируясь в места остановок Иисуса на пути к Голгофе; таким образом, каждая монахиня под чутким руководством путеводителя могла совершить своеобразное паломничество по via dolorosa, и тем самым приобщиться к кульминационному событию в истории человеческого спасения.
Посему нет ничего удивительного в том, что город Брюгге тоже желал идентифицировать себя с Иерусалимом. Укреплению этой своеобразной связи в немалой мере способствовала ежегодная процессия Крови Христовой, участники которой под чтение псалмов и молитв торжественно обходили город, повторяя опыть-таки на свой лад via dolorosa и с каждой новой остановкой все более проваливаясь в пространственно-временную дыру, пока опутанный фимиамными кольцами заклинаний город не становился для них самым что ни на есть Иерусалимом, спиралью закрученным от нового Храма, высокой колокольни собра девы Марии, и от знаменитой башни Беффруа, символа городских свобод, видимой с любого места, по которому проходила процессия, и служившей своеобразным стержем, на который нанизывались оба пласта сжатого до предела ментального пространства.
Герард Давид. Оплакивание. На заднем плане - Брюгге с колокольней собора девы Марии.
Впрочем, было в Брюгге и более материальное свидетельство связи с Иерусалимом - капелла, выстроенная в точном соразмерном соответствии с Гробом Господним, что в церкви Воскресения... но об этом в другой раз.
Мастер легенды о св. Люсии. Мадонна в розовом саду. 1475-1480.
Тот факт, что позднесредневековые граждане весьма склонны были трактовать места своего обитания как воплощение Небесного Иерусалима, довольно хорошо известен. Но знать и понимать - это все же две разные вещи. Знать можно о чем угодно, но вот чтобы действительно понять, каким образом в тогдашнем сознании функционировала идея о взаимозаменяемости Иерусалима и любого европейского города, - надо таки приложить некоторое усилие. Собственно, немалую роль в том, что позднесредневековые граждане не страдали от когнитивного диссонанса, свято веря в свою прописку по адресу: Небесный Иерусалим, до востребования, сыграло одно религиозно-философское течение, зародившееся в Северной Европе в конце XIV века и в короткие сроки охватившее на местности все прогрессивные умы, в том числе и художественные. Удивительная вообще вещь - увидеть, как отвлеченная абстракция обретает наглядное выражение, идея растекается краской по холсту, мысль воплощается в зримой форме. Доктрина называлась Новым благочестием, Devotio Moderna, и среди прочего всемерно поощряла верующего к тому, чтобы в процессе чтения Священного писания переживать все описанные события так, словно бы они происходят здесь и сейчас, в его самом что ни на есть непосредственном присутствии. И даже порой при его непосредственном участии.
Миниатюра из рукописи произведения "Диалог герцогини Бургундской с Иисусом Христом", представляющая Маргариту Йоркскую (третью жену Карла Смелого) в образе Марии Магдалины из Noli me tangere, и притом не в саду, а в интерьере герцогской опочивальни - она как раз об этом.
В рамках Нового благочестия были разработаны и иные любопытные молитвенные практики, в частности, "воображаемое паломничество". В отличие от обычного среднестатистического паломничества, то есть личного похода пешком или транспортным средством к святому месту, паломничество воображаемое подразумевает исключительно путешествие души, когда благочестивый средневековый гражданин, читая книгу типа Библия или специальный vademecum, он же путеводитель по святыням, ментально переносится к месту действия и переживает все как наяву. Именно о такого рода паломничестве повествуют две знаменитые миниатюры из Часослова Марии Бургундской.
За окном, возле которого сидит погруженная в благочестивые размышления герцогиня, открывается не обыденный пейзаж, но своего рода надмирное сакральное пространство, в котором она - во исполнение своих чаяний - оказывается перед лицом девы Марии, будучи силой молитвы и воображения перенесена из земного окружения в "духовный парадиз".
На второй миниатюре самой Марии уже нет, - точнее, мы как бы смотрим на происходящее ее глазами, поскольку сцена, разворачивающаяся за окном, создана ее воображением. Часослов, лежащий справа, раскрыт на молитве о распятии - именно это чтение стало импульсом к "воображаемому паломничеству" юной герцогини в Иерусалим, где распятие Иисуса предстает перед ней во всей своей драматичности. Нечеткое, полустертое изображение в книге - своеобразное свидетельство того, что никакое искусство не в силах передать яркости умозриельных впечатлений.
Но, впрочем, совсем уж воображаемые паломничества - это была опция для особо продвинутых пользователей; тем же, кто попроще, все же требовались какие-то ориентиры на местности и прочие данные непосредственно в ощущениях объекты. Отсюда и возникает удивительный феномен, который можно назвать Translatio Hierosolymae, "перенос Иерусалима", когда всякий уважающий себя населенный пункт начинает воображать себя Urbs Sacra и щедрой рукой крепит к рассеянным по местности достопримечательностям соответствующие ярлычки для большей внятности. Так развивается новый тип паломничества - перформативный.
Например, монахини из обители Wienhausen выпускали для собственных нужд маленькие путеводители, которые позволяли им совершать паломничества в Иерусалим в пределах монастырских стен.
Церковь, кладбище, лазарет и прочие здания, пространства и объекты наполнялись новым религиозным содержаниям, трансформируясь в места остановок Иисуса на пути к Голгофе; таким образом, каждая монахиня под чутким руководством путеводителя могла совершить своеобразное паломничество по via dolorosa, и тем самым приобщиться к кульминационному событию в истории человеческого спасения.
Посему нет ничего удивительного в том, что город Брюгге тоже желал идентифицировать себя с Иерусалимом. Укреплению этой своеобразной связи в немалой мере способствовала ежегодная процессия Крови Христовой, участники которой под чтение псалмов и молитв торжественно обходили город, повторяя опыть-таки на свой лад via dolorosa и с каждой новой остановкой все более проваливаясь в пространственно-временную дыру, пока опутанный фимиамными кольцами заклинаний город не становился для них самым что ни на есть Иерусалимом, спиралью закрученным от нового Храма, высокой колокольни собра девы Марии, и от знаменитой башни Беффруа, символа городских свобод, видимой с любого места, по которому проходила процессия, и служившей своеобразным стержем, на который нанизывались оба пласта сжатого до предела ментального пространства.
Герард Давид. Оплакивание. На заднем плане - Брюгге с колокольней собора девы Марии.
Впрочем, было в Брюгге и более материальное свидетельство связи с Иерусалимом - капелла, выстроенная в точном соразмерном соответствии с Гробом Господним, что в церкви Воскресения... но об этом в другой раз.
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
upd
no subject
(no subject)
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
молодца
например, вот про эту: http://www.krakow-info.com/kalwaria.htm
Re: молодца
Re: молодца
Re: молодца
Re: молодца
Re: молодца
Re: молодца
no subject