как у наших у ворот чудо-дерево растет

Я не понимаю фанатов Galerie Lafayette - "ой, мы там жили рядом, мы там провели целый день, всё-всё всем-всем купили!". Я не понимаю, как там можно купить всё-всё. То есть теоретически понимаю - наверное, НАВЕРНОЕ - на пяти этажах трех зданий, в этой миниатюрной греции, и впрямь есть всё-всё для всех-всех. Удостовериться в этом эмпирическим путем мне который год не удается, поелику после первых же пятнадцати минут пребывания в благословенной обители впадаю во ступор офигения - среди мульёна витрин толчется пятнадцать мульёнов искателей всего-всего.
Я люблю там исключительно шляпный отдел. Шляпный отдел большого магазина - это вообще такое особенное место, галактическая дыра, прореха социума, провал в человечность. Воинствующим государствам надо было бы запретить эти отделы законодательным порядком. Сто пятьдесят головных уборов всех видов и мастей заствляют самых чопорных женщин, самых деловых мужчин, "исключительно пробегавших мимо", забыть обо всем и с букетом шляп в охапке толкаться попами перед скудными зеркальными простенками, подмигивая, ухмыляясь и подкручивая усы своим отражениям. Стесняться некого - на этом празднике святого Иоргена, сборище непуганных идиотов - все глядят уродами. Первые минуты замешательства плавятся в горниле любви к человечеству. Шляпа - капризное создание, со своим пониманием и разумением. Она не просто садится на голову, она влезает внутрь, под черепную коробку - и взгляд становится томным, усы закручиваются штопором, в одной руке возникает шпага, а в другой лопата для снега - люди примеряют не шляпы, а роли. Минус на минус дает плюс. Притворство, помноженное на притворство, стирает маски, оставляя человека наедине с миром - сирым, нагим и довольно-таки - что уж там - уродливым, ибо шляпа создание капризное.
Хотя когда как. О том, что своя шляпа найдена, здесь сначала узнают от окружающих, а потом доходят сами. C'est joli! - показывает большой палец старушке в сиреневом берете развязный юнец, примеряющий кроличью ушанку. C'est tres joli! - оборачивается и кричит из другого угла продавщица даме в коричневом фетре с цветами. C'est joli, ca! - кивает мне из зеркала незнакомая женщина.
О, разумеется жоли, четыреста евро. Я никогда не куплю шляпу за четыреста евро - это не предмет гардероба, это дыра во времени, утраченное искусство, запах лежалой лаванды. Я не умею носить шляп. Для сумасшедших создана резервация, но попытки протащить из нее материальные предметы в нормальный мир караются по всей строгости галактического законодательства. Когда-нибудь, когда я буду старой, богатой и совсем стервозной - в то блаженное эпическое время, когда все мы, по выражению моего коллеги, "наконец-то окончательно скурвимся и оскотинимся" - в это блаженное эпическое время я стану носить широкие шляпы со страусовыми перьями и крохотные шляпки-таблетки с вуальками и плевать на всех.
А пока что - возвращаю шляпу на болванку и выхожу обратно - во взопревшую, усталую, ненавидящую самое себя сутолоку - мир нормальных людей.