любовь моя, цвет зеленый

В эту зиму всю зеленую воду в Брюгге связала тонкая пленка зеленого льда, и я долго-долго стояла в тихом удивлении на берегу канала.
Брюгге не Париж - он не обнимет теплым запахом каштанов, не подмигнет аляповатой вывеской "город любит тебя!", не пошлет сизокрылого ангела из Сент-Мартинса, похвалившего желтое пальто и рассеявшегося в ночном воздухе, - нет, мертвые не вмешиваются в жизнь живых. Мертвые с живыми играют - в карты улиц, в кости с кладбищ, в шахматы на разлинованных мраморных полах. Мертвые над живыми смеются - гулкими колоколами белфорта, дробной россыпью конских бубенчиков, дребезжанием фонаря на резком ветру. Но тому, в ком закончилась жизнь, кто сам бежал к северу, в блаженную гиперборею мертвых - старый город всегда подставит локоть для опоры, заберет к себе и на краткий час растворит в зеленоватом воздухе все печали.
Я многажды приезжала зимой - впервые я приехала зимней. Приехала зимней, и нашла застывший город. И в этом молчаливом отражении было больше, чем можно сказать словами - и даже чуточку больше, чем можно понять для себя.
Но я запомню.
У воды проходит печаль. Даже когда она подо льдом.